Индюшонок  только недавно вылупился и мало что знал, но только сутолока и суета на птичьем дворе ему отчего-то очень не нравились. Как только начинало светать, и первые петухи выходили из курятника, индюшонок залезал под плетёную корзину и тихонько дремал там, чтобы ночью опять вылезти назад. В этой тёплой тишине, когда ласково стрекочут кузнечики и цикады, индюшонок о чём-то размышлял. Мысли беспорядочно сновали в его маленькой голове, и он пытался что-то понять, но что именно, так и не знал.

Начинало светать. Едва только забрезжил рассвет, петухи начали важно вышагивать из курятника, и тут индюшонок увидел величественную картину: по нежно-розовому небу неспешно плыла лебединая стая. Она летела ровно, с каким-то непонятным индюшонку достоинством, белой лентой пересекая небо. Восемь лебедей, словно стрела, указывали путь в поднебесную даль. Индюшонок никогда ещё не видел такого и потому решил утром хорошенько расспросить об этом у своей матери, мясистой индюшки. Петухи лениво посмотрели на стаю лебедей и, окончательно пробудясь, громко закричали. На их крик постепенно все начинали выходить во двор, и, спустя немного времени, он снова закипел своей обычной будничной жизнью. На этот раз индюшонок не стал прятаться под корзину, а подошёл к мясистой своей матери и спросил:

- А почему мы не летаем, как лебеди?

Индюшка с удивлением взглянула на своё дитя и ответила раздражённо:

 - А зачем?

 - Но ведь у нас тоже есть крылья! Как было бы хорошо парить на них в небе! - не унимался индюшонок.

Индюшка озабоченно посмотрела на него:

- Летать? Крылья? - переспросила она, и тут же сказала, - Только безмозглые птицы могут до этого додуматься, будто крылья даны нам для того, чтоб летать. Да знаешь ли ты, что такое крылья?

Индюшонок слегка попятился назад и замотал головой. Мать продолжала:

- Конечно, крылья - основной атрибут птицы. Но чтобы летать?! Это полнейшая чушь! Пойди спроси любую уважающую себя птицу с нашего двора, желает ли она летать, и я уверена, что подобного сумасшествия ты среди нас не найдёшь. Это же надо додуматься до такого: крылья - для того, чтобы летать! - не унималась индюшка, - И если хочешь знать, мой дорогой, крылья нужны вовсе для другого. Во-первых, ими мы махаем, когда выносят еду и кричим: "Пора есть, пора есть!”. Во-вторых, ими мы удобно и тепло накрываем свои головы, когда спим. А в третьих..., - и индюшка, задумавшись, тут же быстро отрезала, - а в третьих, меньше мечтай! Есть ли на это у нас время? Вся жизнь в заботах да делах, - и она пошла заниматься своим обычным делом: собирать рассыпанные крохи или искать жилистого червяка.

Оторопевший индюшонок остался стоять у своей корзинки. Но тут его словно осенило, и он бросился догонять свою дородную мать.

- Но ведь лебеди летают! Их даже нет на нашем птичьем дворе!

- Вот потому-то и нет, что они всё куда-то летают да летают. Не сидится им на тёплом месте, всё не успокоиться им, ищут чего-то там, - индюшка брезгливо ткнула в небо, - а чего там есть хорошего-то? Всем известно, что ни отрубей, ни червей там нет. Там вообще ничего нет! А они всё летают, летают. Долетаются скоро, долетаются. Летающие крылья да сумасбродства никого до добра не доводили. И что за жизнь такая, вечно куда-то лететь? Не могу понять. Вот то ли дело у нас, - индюшка обвела елейным взглядом двор, - и сыто, и чисто, и поболтать есть с кем. А в небе не очень-то наболтаешься. Да к тому же там всё время надо махать крыльями. Утомительно...

Лениво зевнув, индюшка снова уставилась вниз и продолжала скрести пыль.

- Но там, в вышине, они многое видят! И, к тому же, они не одни, - не сдавался индюшонок.

- Вот то-то, что не одни! Было бы их меньше, так и желающих летать тоже бы поуменьшилось. А то заражают наших детей своим дурным примером, - фыркнула индюшка, - а что до высоты, так я выше этого ведра и подниматься не собираюсь. Подумаешь, видят больше! Еще неизвестно, как их дальновидение на желудке отражается. Что-то они не больно жирные, - и в доказательство своих слов она потрясла пышными телесами. Индюшонок задумался, но, подумав, воскликнул:

- Но зато у них интересная жизнь!

- Интересная? - выпучив глаза, повторила индюшка, - да знаешь ли ты вообще, что такое жизнь? - с раздражением закричала она, - жизнь - это наш двор, это корыто с едой, это вы, наше потомство. Мы целый день только тем и заняты, чтобы выжить, и что такое жизнь, прекрасно понимаем!

- Но ведь так же скучно! - уныло произнёс индюшонок, глядя на столпотворение у полного корыта.

- Ах ты! Умник нашёлся! Скучно ему! Сейчас я выбью из тебя эту небесную дурь, - грозно зашипела мать, пытаясь ущипнуть индюшонка, - Вся твоя жизнь и твоё предназначение в этой жизни хорошо известны, - кричала она, гоняясь за сыном, - ешь побольше, ходи поважнее да думай поменьше! Вот вырастешь большой, тогда и поймёшь цену жизни. А эти лебединые мысли выкинь подальше. Нам индюкам это ни к чему. Мерзость они для нас, - и мать, извернувшись, все-таки больно ущипнула индюшонка своим уродливым клювом.

После этой трёпки индюшонок больше не осмеливался делиться с кем-нибудь своими крамольными мыслями. Очень уж не нравились они напыщенным обитателям птичьего двора.

Вскоре индюшонок всё реже стал смотреть на звёздное небо и размышлять о чём-то неведомом. Круговорот двора постепенно завлекал его в невидимые сети. И положение уже обязывало его всё чаще и чаще толкаться в будничной суете.

Прошло время.  В один из солнечных дней дородная мать индюшонка исчезла: на двор пришла розовощёкая хозяйка и в той же плетёной корзине унесла её куда-то. Куда? Индюшонок не задумывался. Он хорошо помнил трёпку, которую в своё время задала ему мать, и мысли посещали его всё реже и реже. Правда, и индюшонком его теперь никто уже не называл. Он вырос в красивого крупного индюка, важно сидящего на материнском ведре или деловито расхаживающего по двору в поисках червяка или крошек. Однажды, когда он, по обыкновению, чинно восседал на ржавом ведре, к нему подошёл маленький индюшонок, сын, а быть может, внук, индюк не вдавался в это. Озорно подпрыгнув, махая крылышками, индюшонок обратился к нему:

- А скажите, почему мы не летаем?

- Не летаем? - удивлённо произнёс индюк и задрал голову.

В это время как раз прямо над птичьим двором пролетала белоснежная лебединая стая, рассекая белой дорогой синее небо. Какое-то смутное воспоминание зашевелилось в отяжелевшей голове индюка. Что-то знакомое почудилось ему. Он тужился что-то вспомнить, да так и не смог.

Стая полетела на север. Индюк опустил голову, и, увидев простодушного индюшонка, грозно прогремел:

- Сейчас я покажу тебе, что такое летать! Сейчас я эту дурь из тебя выгоню!

И тяжело плюхнувшись с ведра, он воинственно погнался за удиравшим индюшонком, стараясь побольнее ущипнуть его.