Однажды я попал на кукольное представление. В тёмном зале, уютно усевшись в мягкое кресло, я наблюдал за хорошо освещённой маленькой сценой, где разворачивалась комедия. Сама сцена представляла собой перевёрнутую коробку, стенки которой были разрисованы зеленеющими деревьями, а верх - голубым небом. Миловидные куклы, как живые, двигались по ней, разыгрывая свой заученный спектакль. У каждой куклы была своя роль, и они строго следовали установленному сценарию, говоря то, что им предназначалось говорить. Всё было так складно, так хорошо, что самому так и хотелось жить в этой красивой коробке, среди таких милых кукол. Здесь не было ни забот, ни тревог. Даже смех и слёзы были не такие, как у нас, у людей. Куклы изящно поднимали свои худенькие ручки, двигали ногами, качали головами, и все зрители с восхищением смотрели на них.

И тут я заметил, как почти невидимые, тонкие, но жутко прочные, длинные нити тянулись куда-то наверх, выше разрисованных облаков. Там находилась длинная чёрная щель, откуда тянулись нити. Над куполом коробки я заметил какие-то фигуры в чёрных безликих трико, умело державшие связки огромного множества нитей в своих чёрных перчатках. Они ловко двигали ими, и куклы двигались. Эти фигуры были совершенно не видны на фоне общей темноты, царившей вокруг. Освещены были только куклы. Луч тоже не был настоящим. Маленький щуплый мужичок, сидящий на левом балконе, управлял громоздкими прожекторами и софитами. Сцена, повинуясь ему, то окрашивалась в розовые оттенки, то в бледно-голубые. Тёмные фигуры не только управляли нитями, но и говорили за кукол, вкладывая в их открывающиеся уста нужные реплики.

Тут, несмотря на свою хвалёную прочность, одна нить порвалась. Рука куклы резко упала и стала вяло болтаться внизу. Кукла стала плохо повиноваться, сбиваясь с заданных ей движений. Видно, тут тоже должна быть своеобразная полнота, ибо одна порванная нить уже делала куклу непослушной. На крохотную сцену, как-то неестественно пригибаясь, выбежала чёрная фигура и стала быстро привязывать тонкую ручку. Что-то не всё складно получалось у неё, и на всякий случай дежурный проворно опустил занавес.

Когда, спустя минуту, занавес вновь поднялся, то чёрной фигуры уже не было, а кукла, наиграно улыбаясь, послушно двигала руками. Только на её запястье я увидел чёрный браслет, к которому была прикреплена невидимая нить. Видно, впопыхах чёрная фигура лучшего ничего не могла сделать, как одеть этот чёрный браслет на крошечную руку куклы. Мне стало как-то не по себе. Браслет был такого же цвета, как костюм его хозяина, и он сильно выделялся на фоне приветливо-солнечной декорации разукрашенной коробки. Куклы продолжали своё представление, а мой тревожный взгляд был прикован к движениям чёрной отметины, которая властно тянула за собой безвольную, доверчивую ручку. Кукла уже не сопротивлялась. Она стала опять послушно играть заданную ей роль, во всём повинуясь воле хозяина чёрного браслета.