Жить Ингвару у сапожника было тяжело. Но он, как и все другие подмастерья даже не знал этого, считая, что только так и надо жить. Сапожник был властным и часто наказывал своих подмастерьев за малейшие провинности. Потому они жили тихо, как мыши, да и жильё у них было подходящее - сырой подвал мастерской, разделённый на несколько маленьких каморок.

У сапожника была жена. Ее никто их подмастерьев почти и не видел, но они хорошо знали, что их хозяин во всем слушался ее. Говорили, что она имеет какое-то отношение к их властителю - Черному Князю. То ли она обучалась у него, то ли выросла там, но во всяком случае, сапожник был в полной ее власти, как хорошая податливая игрушка.

С первых же дней своего появления в доме Якоба Ингвар ощутил ненависть жены сапожника к себе. Почему она невзлюбила его, бедный юноша не знал, но из-за этого он попал в немилость и к самому сапожнику. Теперь он был обязан позднее всех ложиться и раньше всех вставать. Сапожник кормил его, давал кров, но ничего не давал из заработанных им денег. Ингвар всем был ему обязан и очень тяготился этой зависимостью. Как бы он хотел, чтобы у него выросли большие крылья, и тогда он улетел бы от Якоба, из его душной мастерской туда, где нет коварства и ненависти. Но крыльев у Ингвара не было, поэтому ему приходилось молча сидеть у чуть приоткрытого потускневшего оконца и помышлять о том, что где-то есть зеленые бескрайние поля, бездонное голубое небо и зеленеющие дали лесов. Сам Ингвар этого никогда не видел. Сапожник редко выпускал его из своей душной мастерской, да и то лишь на торговую площадь. Но однажды Ингвар слышал об этом в одной чудной песне, которую пел проходивший мимо странствующий шарманщик. Ему так захотелось пойти с ним и слушать, слушать эту простую песню. Но сапожник не любил шарманщиков и их странные песни. Он закрыл дверь на чугунный засов и приказал закрыть все окна в доме, чтоб ни один звук не долетел до его мастерской. Так все и сделали. Ингвар боялся нарушить приказание своего хозяина, а шарманщик так и прошел мимо их дверей, унося вслед за собой слова этой дивной и простой песни о зеленых лугах, не скошенных полях и голубых далях. Только и осталось от всей песни лишь несколько строк, которые запомнил и бережно хранил в себе Ингвар.

Теперь часто он напевал их, сидя за работой. Вот и сейчас он упоительно мурлыкал эту мелодию под нос, чиня рваные подметки. В своих мыслях Ингвар улетал к этим светлым и неведомым далям. Он даже не заметил, что стал напевать песню почти вслух. Его хозяин, услышав какие-то странные слова, недовольно и неоднозначно посмотрел на своего незадачливого подмастерья. Якоб ужасно не любил ничего нового и чужеземного, особенно песни каких-то бродячих музыкантов. Они сильно раздражали его, и от этого у него начинала болеть голова.

- О! Перестань! - закричал Якоб. - Перестань скулить эти песни. От этих слов у меня начинает болеть голова.

И он встал, держа свою полысевшую голову руками. Видно, она действительно заболела у него. Он встал и пошел наверх к своей жене. Ингвар замолчал. Он не желал злить своего хозяина, но и остановиться  не мог, так его захватила эта нехитрая песня. “Буду я петь в себе”,- сказал сам себе Ингвар и продолжил петь, поднимаясь и улетая в мыслях подальше от этой будничной суеты. В мастерской ничего не было слышно, кроме громких постукиваний молотков.

Тут Ингвар услышал, что его потаенная мелодия играется и снаружи. Он перестал петь ее внутри, но мелодия не перестала слышаться, а даже наоборот становилась с каждой секундой все громче и громче. Она не просто пелась, а громогласно трубилась. Все подмастерья кинулись к тусклым, маленьким окнам мастерской.

Они увидели, как по улице шли двенадцать статных трубачей и барабанщиков, которые пели эту песню. Позади них тихо шагали белые кони, тащившие за собой большую кибитку, из которой выглядывало еще несколько радостных лиц.

-          Эй, жители Серого Города, идите поскорей на городскую площадь. Там сегодня будет дано представление. Спешите увидеть. Спешите прозреть! - кричал кто-то из кибитки.

Прохожие оглядывались на столь необычное шествие и провожали их удивленным взглядом. Они не привыкли к таким речам и не любили, когда что-то нарушало их привычный покой. Но процессия с трубачами, словно не замечая эти недовольные взгляды, продолжала идти по улицам и звать всех на представление.

Сердце Ингвара сильно забилось. Его так и тянуло туда. Якоба нигде не было. Ингвар потихонечку открыл массивную дверь и вышел из мастерской. Он вдохнул весенний воздух, выпрямился, и ему показалось, что он вырос. Здесь не надо было сутулиться и пригибаться, вдыхая едкий запах клея. Ингвар смело пошел вслед за трубадурами. Но только он сделал несколько шагов, как из открытого окна верхнего этажа послышался пронзительный крик: “Верните его скорей, верните! Он не должен идти туда! Это для всех нас опасно!” Это кричала жена Якоба. Ее черные волосы разлетелись, а миловидное лицо исказила ярость.

- Что ты так беспокоишься? - пытался успокоить ее сапожник. - Не стоит так волноваться из-за какого-то глупого подмастерья. Пошляется, пошляется, а потом все равно придет. Ему ведь некуда идти. Ну а когда появится, я устрою ему такое представление, что век помнить будет. Пусть только появится! - и сапожник грозно показал Ингвару свой увесистый кулак.

- Нельзя ему туда, нельзя! - все не успокаивалась жена. - Остановите его! Остановите!

Сапожник никак не мог понять, что так рассердило его красавицу-жену. Он даже не узнавал ее. Никогда еще она так не вела себя.

- Ну я тебе покажу, мальчишка! - еще раз крикнул Якоб и крепко закрыл ставни. Он не желал поступаться своими принципами. Тем более не хотел, чтобы кто-нибудь увидел его жену в таком странном состоянии. Якоб боялся за свой авторитет и не желал никаких сплетен. Он оттащил разбушевавшуюся жену от окна. “Что случилось с ней?” - недоумевал Якоб и решил покруче разобраться с провинившимся подмастерьем.

Как мы говорили, Якоб не любил трубадуров, которые громко трубили в свои трубы и тревожно барабанили. К тому же, их кукольные представления всегда высмеивали таких как он, а Якоб ревниво охранял свое имя и никому не позволял подшучивать над ним. Так думали и поступали очень многие состоятельные жители Серого Города, и Якоб не был в этом одинок. Многие массивные двери и окна закрывались перед шествием трубадуров, и лишь любопытные зеваки, шедшие по узкой улочке, провожали их любопытными взглядами. Правда, в маленькие окна высовывались озорные лица детей, но тут же их заботливые родители силой стаскивали своих чад с подоконников, строго-настрого запрещая смотреть туда. Неизвестно, откуда и почему жители верили в то, что трубадуры, как всякие бродячие музыканты, обольщают народ, особенно неразумных детей, и ничему хорошему научить не могут. К тому же, их музыка и песни были им непонятны, а все новое и непонятное, что не поддавалось стандартному разумению добропорядочного горожанина, пугало и настораживало. Много раз городские власти пытались воспрепятствовать появлению в городе этих бродяг, но они не поддавались угрозам и увещеваниям и все равно внезапно появлялись, нарушая порядок и покой жителей Серого Города. Вот и сейчас открытые и радостные лица трубадуров встречали озлобленные, потухшие и надменные лица горожан. Зачем они здесь появляются, как незваные гости, никто не знал. Может, этого не знали и сами трубадуры, но что-то неизвестное тянуло их в эти сырые и серые города с напыщенными и невежественными людьми. Они пели, показывали представления, но их мало кто хотел слышать и видеть, а тем более понимать. Они везде встречали противостояние, но не отчаивались, а всегда задорно улыбались в ответ угрюмым  и озабоченным лицам. Видно, они знали какой-то секрет, который был не известен обыденным и добропорядочным людям.

Ингвар, вздрогнул и остановился,  услышав гневные крики своего хозяина и его жены. Он боялся и не хотел возвращаться назад, тем более, трубадуры все дальше уходили от дома сапожника.

- Раз я уже сделал первый шаг, то надо идти и дальше, не оборачиваясь назад, - подумал Ингвар и, отбросив последние сомнения, уверенно пошел за трубадурами. 

Босоногие дворовые мальчишки подбежали к нему подразнивая: “Свалившийся с небес, свалившийся с небес!” Но Ингвар не обращал на них никакого внимания. Он слушал пение, пытаясь запомнить слова трубадуров. Так они дошли до городской площади. Несколько трубадуров стали готовиться к предстоящему представлению. Праздный и любопытный люд обступил их, наблюдая, как те ловко управляли большими куклами.

Это была комедия о злом и коварном волке, который обманывал глупых и доверчивых овец, поедая их понемногу. Комедия была смешная, и люди от души смеялись над глупыми овцами и кознями хитрого волка. Никто и не заметил, как со стороны большого замка выбежал отряд стражников, закованных в железо. Они бесцеремонно стали  разгонять развеселившихся зрителей.

- Что вы делаете?! - воскликнул старик из кибитки.

- Приказ Князя! Убирайтесь вон отсюда! - кричали стражники. - Наш Князь не желает слышать вашей мерзкой музыки и спокойно взирать, как вы одурманиваете своими грязными спектаклями его верных поданных. Вам не место здесь! Убирайтесь вон! - и они зло растоптали несколько беззащитных кукол.

- Когда-нибудь вы расплатитесь за свой произвол, - качая головой произнес старик, - но как бы это не стало для вас слишком поздно.

- Я отвечу? Ха-ха, - нагло рассмеялся стражник. - Перед кем? Не перед тобой ли, глупый старик? Да я могу с вами сделать все, что захочу. Мне никогда не поздно! - и он шагнул к старику в кибитке. Двое трубадуров преградили ему дорогу.

- Прочь пошли, оборванцы! - крикнул стражник.

- Отойдите братья, - ласково произнес старик, - это не наша ночь. И те отошли. Но тут к стражнику бросилась большая белая собака. Она зарычала на него, приготовясь прыгнуть. Тот попытался отогнать ее своим длинным жезлом, но собака продолжала рычать.

-          Уберите сейчас же этого пса! Или я зарублю его! - закричал перепуганный стражник.

К собаке подошел статный юноша, на чреслах которого был широкий алый пояс, и положил свою руку ей на голову. Та сразу успокоилась. Ингвар стоял в стороне, наблюдая за происходящим. Он не знал, чем мог помочь трубадурам, и всей душой сочувствовал им.

- Надо хорошенько обыскать это змеиное гнездо, - зло выдавил из себя стражник и стал вместе с другими осматривать содержимое кибитки. Из неё вышли старик и юная девушка в лиловой накидке, вслед за ними из сундуков полетели костюмы и куклы.

- Дедушка, они ведь ничего не найдут? - взволнованно спросила девушка.

- Нет. У них ничего не получится, - спокойно ответил он ей. Они стояли совсем близко к Ингвару, и  он решился подойти к ним.

- Простите меня. Я все время шел за вами. Ответьте мне, откуда вам известна песня , которую вы пели, идя по улицам?

- О, это длинная история, - улыбаясь ответила девушка. - А зачем вам это? И кто вы?

- Да я сам не знаю, кто? - простодушно ответил Ингвар. - Одни называют меня Ингваром, другие -  “свалившимся с небес”. Я вырос в этом городе.

- Да, городок-то у вас не очень приветливый. Обрывают представление, устраивают обыск. Это самый настоящий произвол, - возмутился старик.

- Тише, тише! - сказала девушка. - Этот город встретил нас не лучше других. Но ответь мне, юноша, тебе нравится жить в нём?

- Нет! - воскликнул Ингвар. - Я очень одинок здесь.

- Одинок?! - переспросила девушка. – Значит, у тебя нет друзей?

- Я не знаю, что такое дружба, - удрученно проговорил он. - Наверное у меня никогда не будет друга. Я никому здесь не нужен.

Ингвару стало тяжело от собственного признания. Он впервые сказал вслух то, что камнем лежало у него на сердце. Девушка хотела что-то ответить ему, но из кибитки послышался чей-то пронзительный визг и страшная ругань. Из нее пулей выскочил большой белый кот. Ничего не видя перед собой, он с испуга прыгнул прямо на плечо Ингвара. Тот вздрогнул от неожиданности и прикосновения к щеке чего-то пушистого и услышал, как учащенно бьется маленькое сердечко прямо под его ухом.

- Он укусил меня! Укусил… - гудел рассвирепевший стражник.

- Вы сами сделали ему больно. Наш Кот никогда первым не укусит, - пыталась защитить кота девушка. Но стражник закричал еще громче:

- Я убью эту тварь! Убью!

Он схватил большой охотничий нож и хотел было спрыгнуть, но его плащ зацепился за торчавший внизу гвоздь.

- Беги! - крикнула девушка растерявшемуся Ингвару. - Беги быстрей!

Стражник со всей силой рванул свой плащ, и он затрещал. Теперь на нём зияла большая уродливая дыра. Стражник, увидев это, еще более разозлился и спрыгнул с кибитки.

-          Убью! - заревел он.

Ингвар со всех ног бросился бежать по извилистым улицам, прижимая к груди белого кота. Позади себя он слышал крик и приглушенный топот, но бег Ингвара становился все быстрее и быстрее, а бег стражника, закованного в железо, все медленней и медленней. Вскоре тот безнадежно отстал и побрел обратно к городской площади. А кибитка с трубадурами, воспользовавшись всеобщей суматохой, незаметно выехала прочь из города.

- Мы не можем рисковать, - сказал юноша с алым поясом, гладя плачущую девушку по голове. - Успокойся. С ним все будет хорошо. Он обязательно вернется.

- Вернется… - с надеждой в голосе повторила девушка.

-          Ну конечно! Ведь недаром он - Шалун, - и юноша весело подмигнул ей.

Она улыбнулась в ответ и вытерла непрошеные слезы. Ей больше не хотелось плакать, впереди было много дел и дорог, где слезам совсем не оставалось места.