Фарисея это не устраивало. Он не хотел об этом говорить и настойчиво продолжал.

Ф. Для меня важнее знать, кто ты и откуда, чем эти пустые философствования о твоих заповедях. Наша вера всегда с нами, и ничего с ней не случится. А вот нам (и он многозначительно посмотрел на Каина) твоё упорство непонятно.

Ав. Я не упорствую, но просто не хочу об этом с вами говорить. Эти расспросы ни к чему назидательному не приведут. И я вижу, к чему вы клоните. Мне странно слышать от вас, вероучителя этого города, что вы называете разговор о заповедях Божьих пустым и более желаете говорить о тленном, нежели о небесном и вечном.

Ф. Говорить о церкви – это, по-твоему, тленное?!

Ав. Я не говорю о Небесной Церкви, эта тема всегда достойна внимания.

Ф. Земная, небесная, поместная, вселенская - это всё церковь. А все мы, принадлежащие определенному городу, имеем свою поместную церковь, где есть пресвитер, настоятель, пастор, дьякон – лица, ответственные за Народ и наделённые властью от Бога надзирать, руководить, судить. А чему принадлежишь ты?

Ав. Я принадлежу Небу! Мой Пастырь – Иисус Христос. Я – Его меньший брат.

Ф. Ну а как же земные служителя? Они что, не нужны?

Ав. Они даны нам только в начале нашего пути, чтобы открыть нам начатки Христова учения и укрепить в нём. Но они не должны вечно вести нас за собой. Мы не можем вечно быть младенцами и детьми. Надо возрастать.

Притом, эти служителя являются лишь тенью вечных и истинных служителей Божьих. А раз они тень, прообраз, то уже поэтому не могут быть истинными. Так зачем мне равняться на несовершенный образец, когда есть истинный оригинал. Бог призывает нас самостоятельно исследовать Писание, а не слепо следовать за буквой, а еще хуже, за человеком, или каким-то лозунгом.

Ф. Так значит ты хочешь о себе сказать, что ты не младенец, и тебе не нужен ни пастырь, ни город, ни кто-нибудь из наших братьев? Ты теперь сам себе всё!

Образумься! Не ересь ли ты сейчас говоришь? Ты отвергаешь постановление Божие относительно внутреннего управления городом, а это Божий институт церкви. Покайся немедленно в своем безумии и выброси такие дерзкие и пагубные мысли из головы. Поверь, на своём веку я видел много таких ветреных людей, и все, кто последовал моему совету, благодарны мне. Они образумились и теперь живут тихо и незаметно, к чему и призывает нас Бог.

Ав. Вы удивились, что я не считаю себя младенцем? Да, я уже не младенец, и горжусь этим. У меня растут крылья, и они делают меня способным взлететь и подняться выше ваших традиций и обрядов. Вы ратуете за свой устав, за то, чтобы всё сохранялось без изменений. Я же жажду нового, чтобы тысячи и тысячи пробудились от своего сна и трезво взглянули на себя. Им надо время, чтобы отрезвиться от вина, которое змеем одурманило их податливые умы. Надо начать все заново: познавать, мыслить, принимать решения. Вы хотите навязать Народу свою волю под маркой Божьего Слова и полновластно господствовать над ними. А ведь ясно написано: «НЕ ГОСПОДСТВОВАТЬ над наследием Божьим» 1Петра 5:3 А вы уже сами стали богами и господами и желаете, чтобы и я тоже смирился пред вами, поклонившись вашим столбам.

Нет! Никогда не бывать этому! Я не имею города на земле! Мой Пастырь в небе, и всё моё единственное желание там. А здесь, среди вас, я свидетель Его. Я возвещаю Народу о том, что видел и знаю, и нет лукавства в моих словах. Каждый, кто поверит им, сможет сам убедиться в их правде.

Ф. Ты что, был на небе?!

Ав. В духе - да!

Ф. Опомнись! В каком духе? Вот теперь по твоим собственным речам я вижу, в каком ты страшном заблуждении! Отвергаешь земной институт церкви, её служителей, начальников, постановления. А ведь все мы (и Фарисей показал на себя и Каина) поставлены на сие служение с величайшего благословения, через помазание и возложение рук. А кто такой ты? Не новый ли Мессия? А может ещё что?

Твой вольный разум и твои книги слишком далеко тебя завели. Если ты сейчас же не одумаешься, то нам придется рассказать о тебе всему городу, дабы ты своими пагубным лжеучением не заразил здоровых овец.

Ав. Вот вы проповедуете любовь. И для вас любить Бога и ближнего есть величайшая заповедь. Почему же сейчас вы преступаете её? Чем я согрешил против вас или против города, что вы хотите очернить моё имя, представив меня, как последнего грешника? Если только из-за того, что я говорил Слово Божие, то тогда грех на вас, что вы клевещете на меня и мои слова.

Но я и мои слова стали для вас неудобны. Вы почувствовали во мне силу, способную сокрушить вашу ложь и разбудить город. Вот поэтому вы и хотите всячески закрыть мой рот и уши людей, дабы они не могли услышать Слова и пробудиться. Но для Слова Божьего нет уз, и вскоре вы в этом убедитесь.

Я исповедую свою веру в правду Божию перед всеми, и за это постыжён не буду. Мой закон и моя заповедь – вера. Ею я праведен перед Богом, а тем более перед вами. Вы же, наоборот, поставили перед собой иную заповедь – любовь, и видите, что не имеете её, и не можете исполнить. В вас горит ненависть, и вы с трудом сдерживаете себя, чтобы скрыть ту подлинную личину, которая в вас, а это звериный оскал.

Вся ваша любовь лицемерна и лжива. Ваш закон требует от вас любви, но полюбить того, кто не такой как вы и кто говорит правду, вы не можете. Постулаты Нагорной проповеди для вас высота, а ведь она призывает любить, снисходить и милосердствовать даже к врагу. Плоть не способна к бескорыстной любви, а над духом вы смеётесь. Но скоро вы сами увидите себя и удивитесь, на что способны. Зверь сидит в каждой неосвящённой, неочищенной плоти, и вы обязательно столкнётесь с ним, если будете продолжать идти этим же путем. Истина Слова Божьего способна разбудить его. Но горе тогда такой душе, ибо в порыве ярости человек враз потеряет всё неосновательное богатство, над которым так долго трудился, и тихий, славный мирок разрушится.

Зверь ненавидит свет, правду, и тот, в ком есть, сам станет его жертвой. Вы изгоняете Божьих ангелов, наполненных Его Духом, потому что вам чужд их свет истины, способный изобличить все скрытые дела, и вы боитесь за свои кресла. Вы сами создали себе идола, которого лживо выдаёте за Бога Вселенной. Ваш тленный идол – Закон, основанный на учении отцов и традициях, а не на Слове Божьем. И как вы страшитесь того, что ваш идол может быть повержен! В чем вы можете меня обличить? В моей вере? В моей смелости и ревности за чистоту?

Вот что стало для вас грехом, тогда как сам грех оправдывается вашими словами и законами. Вы говорите о законе, но законом познаётся грех, и закон направлен лишь на то, чтоб человеческая душа поняла, что все её собственные усилия самой побороть грех и плоть бессильны. А такое осознание поможет вновь обратится к вере, как к единственному шансу, данному Богом.

Вера не есть то, когда ты реально видишь и знаешь. На то она и называется верой, что возможность действовать предоставляется тебе самому. Ты полностью свободен в своем выборе, посему ответственность за него несёшь полностью сам, а не кто-то. Если ты искренне любишь и горишь по Богу, то твоя вера приведёт тебя к победе, к жизни. Ну а коли тобой двигает лицемерие и лукавство, ты просто откажешься жить верой, а подчинишь себя букве закона. Так как он станет для тебя очень удобным средством хождения пред Богом, где за его широкой, благовидной ширмой, можно хорошо спрятать и замаскировать внутреннюю нечистоту и лень.

Как законники времён Иисуса Христа, о которых Он открыто свидетельствовал: «… вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония.» Мф.23:28 И еще: «… этот народ приближается ко Мне устами своими, языком своим чтит Меня, сердце же его далеко отстоит от Меня, и благоговение их предо Мною есть изучение заповедей человеческих.» Ис 29:13.

Посему упование на соблюдение буквы закона есть ложный путь, не ведущий к Богу и не угождающий Ему. Большинство бедных овец думает, что это и есть вера – слушание и соблюдение человеческих постановлений – тогда как это совсем не вера, а неверие. Вера всегда связана с божественным, а никак с человеческим, ибо оно всё ложно и непостоянно. Нам только кажется, что оно истинное, тогда как насквозь пропитано мирским пониманием.

Часто, когда мы встречаем нечто иное, это пугает нашу плоть, и мы, не рассуждая, сразу отвергаем. Всё познаётся в сравнении, когда есть нечто другое, через что мы можем по достоинству оценить и своё. Если бы не было Ноя, Моисея, Давида, Христа, то все мы не могли правильно увидеть и оценить себя. Бог через их образы показывает нам, во что надо верить, чему служить, ради чего жить. И эти единицы, которые в глазах «нормального большинства» выглядели как чудаки и безумцы, двигали собою историю человечества вперед, переворачивая старое, выжившее, тормозящее. Такие яркие единицы являются движущей силой жизни, потому что не стеснены никакими человеческими рамками закона. Они живут по иным законам, законам веры, которая поднимает их вверх, в небо от повседневной суеты. А это их вера в тот свет, в ту жизнь, к которой они стремятся, увлекая за собой этот неповоротливый человеческий муравейник, в котором находятся миллионы «нормальных», но в тоже время ненормальных людей. Закон веры настолько выше, настолько свободнее и так неисчерпаем, как свежий воздух полей в сравнении с душной каморкой, как бескрайние просторы степей в сравнении с крошечным огородом, а бескрайний океан – с аквариумом.

Закон веры даёт и открывает свободу, тогда как ваш плотской закон, закон буквы, открывает грех и даёт рабство, покорность чужой воле, духовную пассивность и как итог – вырождение.

Вспомните, никто из общества Израильского, кто принял закон и отказался от веры, не вошёл в Обетованную землю, кроме тех двоих, которые не пошли на поводу общего неверия большинства. Вошли они как вожди того нового поколения, которое не знало, что худо, а что добро, и держало меч в руках своих.

Только верою мы наследуем обетования, а не законом обрядов, норм и правил поведения. То, что дает вера, понять и оценить может лишь тот, кто действительно имеет её. Поэтому сердце и совесть (если они не сожжена беззаконием) всегда скажут тебе правду: знаешь ли ты, что такое вера.

Авель умолк. В его глазах ещё продолжал светиться этот непонятный Фарисею и Каину, но в тоже время притягательный свет. Он молчал, но в этой тишине эхом продолжал звучать его торжественный голос. Фарисей и Каин молчали тоже.

Для них такие слова были неприятны и больны.

Они видели твердость Авеля, его высокий дух, но всё это было настолько ново их пониманию, что они молча отошли в сторону. Больше Авелю нечего было им ответить, но между ними состоялся следующий разговор, в котором Авель не принимал участия. Он спокойно стоял в стороне и понимал, что сейчас решается что-то важное, и скорее, не для него, а для них.

РАЗГОВОР ФАРИСЕЯ С КАИНОМ

Ф. Ну, любезный брат Каин, как вам это нравится? К кому вы меня привели? Вы мне сказали в начале, что этот ваш брат несколько чудаковат и нуждается в наставлении авторитетного лица. Но это же самый настоящий еретик! Этот человек отвергает всё, всякий авторитет, и только тычет в свою книжку. Да мало того, он ещё обвиняет нас бог знает в чём! Как вы прикажете мне с ним говорить? Ясно одно: такие вольнодумные речи никак не следует поощрять и давать им место.

Ещё не хватало, чтобы такие разговоры шли среди нашего народа. Это не пойдет всем нам на пользу, а наоборот, ввергнет в хаос анархии и вольнодумия. Мы должны твёрдо придерживаться того, что приняли, и что заведено у нас исстари. Это залог покоя и стабильности, а всякие новшества под маркой «Божьего пробуждения», «действия Святого Духа», «служения даров» и так далее, необходимо строго запретить. Ещё того не хватало, чтобы последняя овца учила пастыря! Мы этакого не потерпим!

Авель – смутьян. Своими речами он сеет пагубу и разделение. Он стал опасен, ибо восстаёт против наших городских порядков, против многовековых традиций, авторитетов! Это наши столбы, и допускать в город таких, как Авель, означает сознательно губить себя. Такие люди, словно жучки короеды, съедят нас и не насытятся.

Да притом вы слышали, что он сказал о нас, будто мы слепые вожди слепых. Эти слова и всё крамольное, что он сказал об уважаемых нашим городом людях, мы обнародуем, но так, чтобы все поняли это под нужным углом, и, конечно же, без присутствия его самого!

Его же ни в коем случае нельзя допускать до людей! Надо постараться сделать всё так, чтобы у них самих не было никакого желания ни слушать, ни видеть его. И я, брат Каин, в этом полагаюсь на вас.

Кн. Да, да. Конечно, я постараюсь сделать всё так, как вы сказали. Я вхож во многие дома, притом моя репутация прочна в умах многих. Всё, что будет в моих силах, я сделаю. Но что всё-таки мы ответим ему? Видите, он ждёт…

Ф. Да, мы ему скажем несколько слов. Но скажем то и так, чтобы нам с ним надолго расстаться и, по Божьему благоволению, не встречаться более вовсе.

При этих словах Фарисей хитро улыбнулся, и Каин понял смысл сказанного.

Ф. Брат Авель, можно тебя на минутку?

Авель подошёл. В нём ещё теплился слабый огонёк надежды на то, что может быть здравый разум и совесть возобладали в них, и они желают обратиться от своих кривых путей. Но высокопарный и властный голос Фарисея сразу же разрушил эти робкие надежды.

Ф. Мы тут объективно посоветовались с братом и решили объявить тебе, что не нашли твои пламенные речи здравыми и достойными внимания жителей нашего города, а напротив, пагубными и разрушительными. В нашем городе мы все пребываем в любви и согласии. Нам никто не нужен. Особенно тот, кто возомнил себя новым Христом и проповедует новое Евангелие. У нас и без вас есть свой Христос и своё Евангелие. Если тебе нужны слушатели, то пожалуйста: иди в бездну мира и проповедуй там своё учение. Может быть, какой-нибудь сумасшедший или больной и станет слушать твои речи, а среди нас, увы, ты не найдёшь для себя «достойных» учеников.

Каин не смог сдержаться при последних словах и прыснул слюной смеха. Фарисей продолжал.

Ф. Но только покорно просим, изволь избавить нас от своего учения и своего присутствия в нашей однородной среде. Я уверяю, что никто из нашего народа не будет тебя слушать, и твой труд здесь будет напрасным. Если же ты не послушаешь нас и будешь продолжать будоражить умы граждан своими пагубными речами, то пеняй на себя. Мы такой наглости терпеть не собираемся и примем решительные меры. Мы расстаёмся с тобой, и думаю, надолго. Я не подаю тебе руки, ибо не желаю участвовать в твоих безумствах. И ещё раз убедительно прошу: не стоит приходить и беспокоить нас, не нарушай наш мир Божий. А лучше обратись с раскаянием и образумь свою гордыню. Аминь.

Может быть, вы, брат Каин, хотите что-нибудь добавить к сказанному?

Каин молча пожал плечами.

Ф. Ну, тогда все сказано. Прощай.

Ав. Подождите, но вы не дали мне слова. Ваше решение несправедливо. Дайте сказать мне. Я …

Кн. Это вовсе не обязательно.

Так бросил через плечо Каин, развернувшись, и больше не стал слушать его слов. Они вместе с Фарисеем удалялись от Авеля всё дальше и дальше, к широко распахнутым воротам старого города.

Так закончился четвёртый разговор между Авелем и Фарисеем, именуемый как противоборство закона и веры.