ПИСЬМО ФАРИСЕЯ
«Досточтимый брат Диотреф!
Только что в доме одного из достойных жителей нашего города я встретил страшного мятежника и еретика, последователя опаснейшего бунтаря Авеля, о коем Вам хорошо известно. Имя его – Ионафан. Когда-то он жил в нашем городе, и даже учился у нас, принадлежа к одной из самых известных фамилий (кстати, отец сегодня публично от него отрёкся). Но затем он увлёкся пагубным вольнодумием и, как свойственно ветреной молодёжи, попал под дурное влияние. И вот теперь он заявился здесь, исполненный всяческих чуждых слов, и пытается разрушить наш город. Я сам только что говорил с ним и публично объявил его сумасшедшим и невменяемым. Все присутствующие поддержали меня в этом мнении, поэтому я настоятельно прошу Вас оградить наш город от него, дабы никто из жителей не заразился его безумием.
Меры не требуют отлагательства. Вспомните, сколько нам пришлось пережить раньше, когда здесь был Авель. Поэтому лучше одному пострадать, нежели всему городу погибнуть. Аминь. Ваш верный Фарисей.»
Когда Диотреф прочёл письмо, то срочно послал свою стражу найти Ионафана, и если он сделал что-либо противозаконное, бросить его в тюремную яму. Стража плохо знала законы, но хорошо усвоила одно, а именно – как надо угождать своему хозяину.
Тем временем Ионафан встретил на углу улицы Равнодушия некоего человека, природного жителя города, которого так и звали – Человек (Ч.)
Ин. Позвольте вас спросить, почтеннейший, где теперь находится Огненная улица?
Ч. Вы стоите на ней.
Ин. Как? Здесь же написано – «Улица Равнодушия», как же она может быть Огненной?
Ч. Раньше она была Огненной, а теперь Равнодушия. И это название более ей подходит.
Ин. Почему же её переименовали?
Ч. Так ведь у нас тут давно нет огня. Да и к чему он? Того и гляди ещё пожар будет. А без него так хорошо и спокойно.
Ин. И вас устраивает такая жизнь?
Ч. А что? Мне хорошо живётся. На что мне жаловаться?
Ин. Но как же? Разве вы не помните, какое беззаконие совершено в этом городе с братом Авелем?
Ч. А что я? Я человек маленький. Там, наверху, разберутся. Это не моё дело.
Ин. Но ведь вы носите имя Христа. Христос ненавидел беззаконие и неправду, вы же оправдываете такие действия.
Ч. Я обыкновенный христианин, не хуже и не лучше. И таких, как я, много в этом городе. Я не знаю, про какие беззакония вы говорите. Если же что и было, то это не моё дело.
Ин. Но такое равнодушие губительно! Мы можем оправдаться только через веру в Свет, а она ведёт к делам правды. А вы и понятия не имеете, что такое правда, посему как можете совершать её?
Человек несколько замялся.
Ч. Да все мы не без греха… Во грехе родились, во грехе и умрём. Так что, какая там правда.
Ин. Во Христе нет греха! Неужели вас учат тому, что вы говорите? Это же обольщение, ложь на Слово Божие! Ваши учителя обманывают вас. Грех…
Но тут словно из ниоткуда к Ионафану подлетел служитель Фарисея и резко схватил его за руку. «Давай пройдёмся!» – угрюмо прошипел он Ионафану. Затем, развернувшись к человеку, рявкнул, что если тот ещё будет общаться с опасным бунтарём, то будет объявлен соучастником и подвергнется одному с ним наказанию. Человек смертельно побледнел, судорожно заморгал глазами и, пролепетав что-то невразумительное, быстро скрылся в тёмной подворотне.
Тем временем к служителю Фарисея подоспела стража Диотрефа. Они без лишних объяснений грубо схватили ничего не понимающего Ионафана под руки и поволокли к зданию Судилища. Там его бросили в тюремную яму. Яма была глубока, из неё шёл смрад.
При падении Ионафан больно ударился головой, и теперь, немного оправившись от боли, разглядывал своё новое местопребывание. Ионафан и раньше слышал об этой ужасной яме, из которой ещё никому не удавалось бежать. Прямо над его головой нависала тяжёлая свинцовая решётка, через которую виднелся жалкий клочок неба. Уже смеркалось, и на небе появились первые звёзды. Вдруг одна из них сверкнула и, оторвавшись, полетела вниз. «Это, наверное, я», - подумал Ионафан и тут же загадал желание. Он ещё раз вспомнил всё, произошедшее с ним в доме отца. В памяти то и дело всплывали отдельные лица – то слащавый Фарисей, то высокомерный Авессалом, то властный отец. Ионафан исследовал своё сердце и не находил в нём ни сожаления, ни упрёка. Напротив, он почувствовал, что сегодня в его жизни произошло что-то огромное, может быть, самое важное, и сердце его наполнила доселе невиданная высота и трепетная радость. Он позабыл об оскорблениях, о том, что сидит в тюремной яме. Он ликовал, и от этого внутреннего ликования даже грязные стены зловонной ямы становились прекрасными. Конечно, он заслуживал куда лучших стен, но теперь именно эти стены были его наградой и доказательством того, что слова Авеля были правдой.
Ионафан вспомнил слова Апостола Павла, который также много свидетельствовал правду Божию и сидел за неё в тюремных застенках: «Вам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него».Флп 1:29
В это же самое время отцы города решали, как им поступить с Ионафаном.
ЗАГОВОР
Ф. Добропорядочные братья! Нет надобности объяснять, почему у нас сейчас проводится закрытое собрание. Это наши внутренние вопросы, и мы в силах сами разрешить их. К тому же, нам не нужны различные толки и разговоры в народе.
Хочу напомнить, как опрометчиво поступили мы в случае с Авелем. Надобно было уже тогда пресечь распространение заразы. Сегодня же мы видим, что уже и один из сынов почтенного нашего гражданина одержим ею. Если бы мы тогда ликвидировали источник этой чумы, то сегодня были бы спокойны за наш город.
Теперь перейдём ближе к делу. Я предлагаю в соответствии с нашими законами побить этого богохульника камнями, и тогда его крови не будет на наших руках.
Кн. Это надобно сделать в чистом поле, чтобы никто не видел.
Ламех. Я встречал и того, и этого в лесу, и надо вам сказать, только мои ослы помешали мне собственноручно расправиться с обоими.
Авс. Лучше бы это сделать всенародно, тогда страх был бы и на других.
Диотреф (Дтр.) Я согласен с Фарисеем. Лучше нам не вмешивать народ в это дело. Пусть всё пройдёт быстро и тихо.
Измаил (Изм.) Если хотите, то я могу пристрелить его из моего лука. Мои стелы летят метко и наверняка. Тем более, где мы возьмём там для него столько камней?
Ф. Камни мы принесём с собой.
Дтр. Так на чём же всё-таки остановимся? На стрелах или камнях?
Ф. Надо соблюсти закон в точности. Там сказано, что камнями – значит надо камнями. Стрелы же будут рассматриваться как убийство, а мы вершим Божий суд!
Дтр. Хорошо. Сегодня перед рассветом, в чистом поле за городом, камнями. Участие будут принимать все, здесь присутствующие.
На том порешив, все разошлись собирать камни для своего суда. Но к счастью разговор тот подслушала одна служанка по имени Раав (Р.) Она и раньше слышала разговор Ионафана в доме его отца, где прислуживала, убираясь и моя посуду. Она стояла за ширмой, и её никто не заметил.
Сейчас же, узнав о страшном решении, Раав решила помочь бедному Ионафану, чьи слова запали в её сердце. Она взяла верёвку и быстро побежала к тюремной яме, благо, её никто не заметил. На счастье стражники оставили свой пост возле ямы, зная, что Ионафану не выбраться из неё.
Раав подошла поближе к краю ямы и приподняла тяжёлую решётку.
Р. Эй, брат Ионафан, ты живой?
Ин. Кто это?
Р. Это я, одна несчастная и грешная душа. Сегодня утром я случайно услышала твой разговор с отцом и прочими, и слова твои зажгли огонь в моём сердце. Я видела, как беззащитен и открыт был ты, и как напыщенны и злы были они. Я ещё многого не понимаю, но знаю одно: то, что они задумали сделать с тобой – это грех и преступление.
Ин. А что они намерены сделать?
Р. Они побьют тебя камнями перед рассветом.
Ин. И об этом никто не узнает?
Р. В том-то и дело, что они хотят сделать это тайно, и всё скрыть от людей, чтобы никто ничего не узнал.
Ин. Да, их ненависть затмила им разум…
Р. Не бойся, я помогу тебе. Здесь у меня есть верёвка. Я брошу тебе её конец, а другой привяжу к этой решётке. Ты же собери силы и попытайся выбраться по ней. Тебя ещё ждут Божие дела, и тебе нельзя так бессмысленно погибнуть.
Ин. Наверное, тебя послал Бог, как доброго ангела!
Р. Какой я ангел?!! Я грешница, и не смею даже глаза поднять к небу. Просто в бедной душе всегда больше сострадания, чем в богатой.
Раав кинула верёвку, и Ионафан быстро поднялся по ней.
Ин. Спасибо тебе, добрая душа! Бог не забудет тебя. Как имя тебе?
Р. Моё имя Раав. Я живу у городских стен.
Ин. Что я могу сделать для тебя?
Р. Будь милостив, укажи путь спасения мне и моей семье.
Ин. Веруй в свет, и будешь спасена!
Р. Спасибо. Я обязательно буду искать его. Я тоже уйду из этого погибшего города. Я не хочу разделить его участь. Пусть меня ждут трудности, но лучше я буду свободной, чем презренной служанкой в доме этих сластолюбцев.
Ин. И ты сможешь оставить всё – дом, семью?
Р. Из семьи у меня остался только старый отец, да мой брат. Я предложу им пойти со мной.
Ин. Что же, я верю, что Бог не оставит вас.
Р. А теперь тебе нужно поскорее уходить. В замке я вижу свет факелов. Это они идут сюда за тобою. Беги!
Ин. Прощай, Раав! Бог даст, мы ещё свидимся!
Раав махнула ему рукой на прощание и быстро побежала в свой дом. Спустя немного времени Фарисей с горящим факелом в руке заглянул в яму и, к своему удивлению, никого там не обнаружил. Прочие тоже пребывали в полном недоумении, ведь ещё никому и никогда не удавалось выбраться из этого каменного мешка. Они попытались поискать Ионафана по улицам города, освещая тёмные углы, но поиски были безрезультатны. Ночь была поистине чёрная, а порывы ветра то и дело пытались потушить огни.
А между тем Ионафан был уже далеко.
Так закончилась одиннадцатая беседа Ионафана с жителями города о Суде Божием.
| 
